Алексею Лукьянову вручили Новую Пушкинскую премию - за фантастическую повесть "Спаситель Петрограда". Алексей работает в кузнице в железнодорожном депо - вместе с человеком, которого он сделал главным персонажем своей книги.

О том, как писателя провожали в Москву - в репортаже Александра Казакевича.

Уральский город Соликамск прежде славился своей историей по добыче соли. Теперь здесь появилась еще одна достопримечательность. Живая. Кузнец с железной дороги Алексей Лукьянов написал книгу про другого кузнеца, за эту книгу он получил Пушкинскую премию и стал героем своего городка.

Он торопится закончить ворота для своей железнодорожной проходной. Не успеет - не отпустят в Москву за премией. Откуда ему было знать, когда он разместил в компьютерной сети свой первый сочиненный после работы рассказ, что это окажется так серьезно, и его оценят самые именитые российские писатели.

Алексей Лукьянов, писатель, кузнец: "Я взял и за две ночи написал рассказ "Палка", он как-то вставил всех круто и в области, и по России".

Перед поездкой за наградой нельзя не зайти на соседнюю кузницу. Человек, который здесь работает - не просто коллега. Со своим реальным именем и фамилией именно он стал главным героем книги Алексея Лукьянова. Правда в этой фантастической истории он представлен в образе кентавра, зато ни много, ни мало спасает Петроград от врагов. Ему это приятно.

Юрий Возницкий, кузнец: "Я кентавр, весь такой самобытный, добрые вещи творю".

Говорят, когда Юрий носил усы и бороду, то был очень похож на Николая Второго. В книге он его двойник. Начал читать свое описание - от смущения побрился.

Юрий Возницкий, кузнец: "Я начал только, полкниги прочитал. Я ее на сон грядущий читаю, как снотворное".

- Ну и что интересно?

- Я там интересный.

Кузнец Алексей тоже смущается от роли писателя. Если текст у него задержится дома, то просто погибнет от бесконечных переделок. Если бы не Интернет, он бы вряд ли что-то опубликовал. А тут отправил рассказ в виртуальное пространство - назад не воротишь. В своей бригаде он подшучивает над своим творчеством похлеще, чем подшучивают над ним.

Алексей Лукьянов, писатель, кузнец: "Я сам отношусь с юмором: пишу и пишу. Некоторые марки собирают".

Когда Алексей сочинительствует, то здесь его рабочий стол, но поскольку компьютер сгорел, рабочий стол на время превратился в обеденный. Когда вместе собирается Алексей, его жена Наталья и сын Святозар, самая популярная тема за столом - о том, как он получит премию и на эти деньги купит другой компьютер. Самый современный.

Наш разговор проходит не вполне традиционно для газетного интервью. На столе перед Алексеем лежит диктофон, стоит кружка горячего чая и тарелка с ватрушками. Вопросы лауреату пушкинской премии 2006 года, лауреату премии Стругацкого «Бронзовая улитка», члену Союза писателей Пермского края вместе со мной задает директор «Палат Строгановых» Станислав Хоробрых. Можно даже сказать, что только он и задает. Диалог фольклориста, музейщика Станислава Валерьевича и писателя-фантаста, кузнеца Алексея Лукьянова настолько оживленный, что наблюдать за ним со стороны – большое удовольствие.

Этот разговор в духе диалогов Платона состоялся в усольских «Палатах Строгановых». И это не случайно. Дело в том, что писатель Алексей Лукьянов, которого знает сегодня большая часть читающего населения страны, сегодня занимается восстановлением кузницы Строгановых в Усолье. В Соликамске Алексея уже давно знают, как кузнеца с золотыми руками. Свои стихи и фантастическую прозу он называет весьма скромным словом – «хобби».

– Когда я только начал писать, моей целью были большие тиражи и гонорары, – с готовностью признается коренастый бородач с умными и одновременно по-детски наивными глазами. – Первая вышедшая книга и Пушкинская литературная премия, которую я за нее получил, напрочь отбили у меня всякое желание куда-то пробиваться. Это был «отходняк»: полгода я вообще ничего не хотел писать.

– Почему? – вставила я наивный вопрос.
– А я не люблю лишней шумихи вокруг себя. Когда пошла «отдача», я понял, что хотел не совсем того, к чему стремился. Настораживали примеры известных современных писателей. Таких, как Андрей Лазарчук, который переехал из Сибири в Питер. Процесс издания упростился, а процесс написания стал ухудшаться. На местных соках такие писатели давали интересный, самобытный продукт, а в мегаполисе эту способность начали утрачивать…

К тому же, я устал разрываться между двумя противоборствующими лагерями – лагерем так называемой, «большой литературы» и тусовкой фантастов. Я чувствовал себя летучей мышью, которая и не птица, и не млекопитающее. Фантасты терпеть не могут представителей большой литературы, считая, что они заносчивы и получат свои премии ни за что. В «большой литературе» считают, что фантасты профанируют саму идею литературы и пишут всякую чушь. На самом деле, чушь пишут и там, и там. Хорошие вещи пишут и там, и там. Когда хорошие люди начинают из-за дурацких не принципиальных, по большому счету, вопросов друг друга недолюбливать, мне это не нравится. Мне удобнее и спокойнее здесь. А текст я могу отправить и через Интернет.

– Для людей науки принципиально важны критические заметки, чтобы знать, в нужном ли русле они движутся. В среде литераторов случается так, что произведение может быть принято на «ура» читателями, а критики не оставят от него камня на камне, – размышляет Станислав Хоробрых.
– Я не видел, чтобы в толстом журнале кто-то из критиков занимался серьезным критическим разбором, например, книги фантаста Лукьяненко, – поняв, к чему ведет собеседник, мгновенно реагирует Алексей. – Сегодня редкие журналисты позволяют себе это делать и, главное, не всякому журналисту позволят это в серьезных литературных журналах. Например, Владимир Березин или Мария Галина выбирают для своих критических статей авторов, которые находятся на грани между большой литературой и жанровой... А, по большому счету, любой творческий человек подобен радиостанции. Она вещает в эфир, и кто-то слушает «Шансон», кто-то «Русское радио». У каждого писателя есть свой слушатель-читатель.

– Где ты черпаешь темы для своего вдохновения? – интересуется Станислав.
– Я очень внимательно слушаю застольные разговоры (Алексей заразительно смеется). И вообще стараюсь прислушиваться к диалогам в автобусах, на остановках. Жизнь гораздо интереснее любой выдумки. Главных героев для своей «Книги бытия» я обнаружил на графических работах моего пермского друга Кости Кунщикова. Буквально перед этим посмотрел фильм «Эволюция» и нашел в нем название для этих непонятных существ – сикараськи. Анна Ахматова сказала правильно: стихи рождаются из сора.

– Текст может свернуться до одного слова?
– Безусловно. Вообще идеальное произведение – белый лист бумаги (и это не я сказал). Когда ты пишешь стихи, рассказ, роман, ты пытаешься себе что-то доказать или объяснить. Если ты себе это объяснил до того, как сел за перо и бумагу, ты уже писать не будешь.

– Ты в своих произведениях стебешься над жизнью, ее цинично препарируешь или благоговеешь перед ней?
– Скажем так, когда я пишу, я играю. Для меня это шахматная партия. И потом я пишу забавные истории. Если кому-то покажется, что над ними можно еще и задуматься, спасибо скажу. Я не особо преследую цель сеять разумное, доброе, вечное. Больше байки травлю. Для меня важно, чтобы человек читал, и у него было хорошее настроение. Может быть, чтобы он под каким-то иным углом посмотрел на свою жизнь и улыбнулся.

– Ты себя ощущаешь «старым перцем»? – намекаю я на выбранный Алексеем ник.
– Нет. Мироощущение у меня с тех пор, как я себя помню (с двух с половиной лет), не изменилось. Я все так же верю в чудо, и каждый день я открыт для того, что оно свершится. Может быть, поэтому не люблю, когда фильмы или книги заканчиваются плохо, когда зло торжествует, а добро втоптано в грязь. Когда все унижения, страдания героя зря, и выхода нет – это ужасно! На самом деле, выход есть всегда. Просто он там же, где вход.

– Когда кончается писатель? Муза не приходит…
– Музы нет! – неожиданно твердо отрезает Алексей Лукьянов. – Есть каменная задница. Писательское творчество – это 90 процентов труда. Поэтому я очень медленно пишу.

– Русская литература была всегда замешана на христианских учениях. Классический литератор как демиург, как четвертая сила, – философствует Станислав Валерьевич.
– «Поэт в России больше, чем поэт» – ты это имеешь в виду? Нет. Я считаю, что поэт в России точно такой же поэт, как, допустим, в Штатах. Когда мне начинают говорить: «Я – поэт или я – писатель», мне сразу на ум приходит Хармс. Помнишь, как там у него: «Я – поэт!» – «А по-моему, ты – говно». Не надо нести себя так, словно ты поэт или писатель, потому что кто знает, может, действительно ты…

– А ты кто? Для других и для себя, – спрашиваю я.
– Для других – кузнец, каких много. Писателем не представляюсь, хотя у меня есть корочки Союза писателей, и официально я им числюсь. (Лукаво улыбаясь) Вам показать? Для себя я – отец двоих детей, муж одной жены, друг стольки-то друзей. Я себя по роду деятельности не идентифицирую. Просто делаю то, что мне интересно и за что перед людьми не стыдно.

– Расскажи об идее «Литературного конвента», которую вы собираетесь воплотить в музее «Палаты Строгановых».
– Думаю, главное достоинство этого проекта – то, что оно исключает элемент соревнования. В отличие от тех же «Решетовских встреч». Я был дипломантом этого конкурса и, честно говоря, мне это не льстило. Алексей Решетов – для меня не пустой звук, но общий уровень этих «встреч» заставляет желать лучшего. Все настолько местечково, ощущение, что мы прыгаем на месте. Прыгаем и не пытаемся перепрыгнуть через себя. А ведь успех – это, в первую очередь, успех перед собой. Конвент – это встреча равных, достойных поэтов и писателей, которые приедут в Усолье, организуют свои мастер-классы. «Литературный конвент» задумывается как культурная акция в поддержку провинции. Жизнь – она не где-то там, далеко, она везде. Просто ее нужно слегка вскипятить.

– Чем сегодня, на волне развенчания табуированных зон (секс, мат, меньшинства), можно удивить читателя?
– Пока эта волна не схлынет, удивлять будет нечем. Эта волна сформирована масс-медиа (прошу прощения – в мою сторону). Чем циничнее и грубее ты будешь писать, тем больше будет тираж. Раньше в детективе достаточно было просто показать труп, сейчас это обязательно расчлененка и море крови. Иначе people не «хавает».

– Но как быть писателю, который хочет решать свои художественные задачи, а не писать то, что хавают?
– Главная цензура внутри тебя. Я никогда не умел писать о сексе, и не собираюсь начинать. Смотрели кино «Побег из Шоушенка»? «Свобода внутри нас», – сказал главный герой. Нужно учиться существовать в существующей системе, но независимо от нее.

– Классно как! – восторженно и тихо сказал Станислав Хоробрых.
– Говорите мне комплименты, говорите! – с самоиронией сказал Алексей Лукьянов.

– Ну, такие вещи иногда надо проговаривать.
– Да, по большому счету, это так…

"Бабки проследили направление, в котором смотрел Андрюша. Там шел огромный усатый мужик в блестящем терракотовом пиджаке, нес в руке березовый веник. И объедал с него листья.
Народ насторожился. Нельзя сказать, что экстравагантное поведение могло шокировать ольховчан: на памяти города были и приземление космонавтов, и теленок с двумя головами, и даже один нобелевский лауреат... Однако кто знает, что на уме у этого листоеда? На автостанции в это время находилась без малого сотня человек, и все пристально следили за таинственным незнакомцем.
Мужик отгрыз листочек, бросил веник - и улетел, звеня слюдяными крылами".
(Из повести Алексея Лукьянова «Жесткокрылое насекомое»)

На встрече Алексей Сергеевич, лауреат Новой Пушкинской премии, говорил с ребятами не столько о своей новой книге, сколько о том, зачем нужно читать. По мнению автора, молодым людям нужно учиться "...декодировать буквы в слова, слова в образы, а образы — в мысли, представлять «свое кино» — это, пожалуй, то, к чему должен прийти каждый читатель, чтобы развить в себе творческое воображение".

Библиотекари полностью согласны с писателем. Кроме того, читать нужно оригиналы произведений, т.к. краткое содержание, экранизации, буктрейлеры - это кем-то переработанное произведение. Цитаты для них взяты с определенной целью, исходя из восприятия постороннего человека. Это навязываемая точка зрения. Нужно формировать свое мнение по произведениям, а это возможно сделать, лишь прочитав их в оригинале самому. В конечном итоге, если новое поколение откажется читать книги, откажется пропускать их через себя - оно откажется самостоятельно мыслить, от свободы мысли, что может привести к тотальной зависимости, несвободе нового поколения и последующих.

Уже сегодня можно наблюдать наглядно предпосылки этого - на встрече с А. Лукьяновым лишь некоторые юноши и девушки смогли рассказать о новых прочитанных ими произведениях и книгах. Остается надежда, что после встречи с писателем хотя бы эти ребята поймут важность и значимость книг в их жизни, что книги не смогут заменить ни фильмы, ни музыка, а библиотека постарается им в этом помочь.

1999 год. Егор и Юся Кругловы остаются без попечения взрослых. Впереди их не ждёт ничего хорошего. Инвалидность превратила братьев в мрачных мизантропов. Однако появление таинственного незнакомца коренным образом меняет скучную и беспросветную жизнь провинциальных ребят. Они обретают суперсилу и врага, который хочет эту силу отнять. Новые таланты будто магнит притягивают к братьям приключения. Они переживают землетрясение и цунами, смерть и предательство в поисках дома и семьи. Но совместимы ли семья и суперсила? Вопрос один на двоих, однако решить его братья должны каждый сам для себя.

2004 год. Международная корпорация «Световой год» работает над новейшей транспортной системой. Ведущие учёные проекта — братья Кругловы, сиамские близнецы. Но на них начинает охоту таинственная террористическая организация. Чтобы спастись самим и не дать погибнуть великому открытию, братьям нужно во что бы то ни стало разделиться. Помочь в этом может только один человек — Далай-лама Четырнадцатый и его талисман — гидра. Приключения и любовь на фоне чудовищного катаклизма во втором романе цикла «Цунами».

Бандиты. Красные и Белые

1919 год. Советская Россия объята пламенем Гражданской войны. Штаб Колчака разрабатывает дерзкую и опасную операцию по устранению одного из злейших врагов Белого движения – начдива Василия Чапаева. В прошлом обычный плотник, Чапаев владеет артефактом редкой силы, и этот артефакт способен переломить ход войны в пользу Белых. Однако в тщательно запланированную акцию вмешивается третья сила – бандиты, не признающие ни новой, ни старой власти. Кто же страшней: Белые, Красные, или бандиты?! Это предстоит выяснить главному герою – семнадцатилетнему Лёньке Пантёлкину.

Спаситель Петрограда

Повесть "Спаситель Петрограда", принесшая прозаику из Соликамска Алексею Лукьянову российское признание, написана в жанре альтернативной истории. В ней соседствуют, органично вплетаясь в сюжет, видоизмененные авторской фантазией, но вполне узнаваемые герои и события советской эпохи, персонажи литературных произведений, образы сегодняшней реальности.




Глубокое бурение (сборник)

Большинство историй в этой книге невыдуманные.
Сейчас вы узнаете, откуда на самом деле берутся дети и что бывает, если у сикараськи вместо нового хвоста вырастает старый. Зачем ремонтной бригаде миллион долларов и как пролетариат относится к нанотехнологиям и Чубайсу. Кто такие кинконги и чем занимаются речные цыгане.
Все имена и персонажи реальны и живут среди нас. Может, автор и присочинил чего, но совсем немного.