В биографии Бориса Пастернака есть страница, связанная с историей Пермского края. Был в Прикамье Борис Леонидович недолго, всего полгода. Биографы достаточно хорошо изучили все точки на карте края, которые связаны с именем писателя.

В первую очередь это, конечно, Всеволодо-Вильва, куда он приехал работать по приглашению Б. И. Збарского, затем Пермь, Усолье, Березниковский содовый завод, карьер Ивака. И хотя пребывание было недолгим, оно оставило значительный след в творчестве Бориса Пастернака. Об этом писал его сын в книге «Борис Пастернак. Биография»: «К уральским картинам, подробностям быта и говора Пастернак возвращался всю жизнь». Героиня «Детства Люверс» (1918 г.) родилась и выросла в Перми, затем переехала в Екатеринбург. Действие «Повести» (1929 г.) проходит в Усолье. Начатый в середине 1930-х годов роман, уцелевшие главы которого называются «Записки Патрика», открывается сценами, в которых угадываются Соликамск и окрестности Всеволодо-Вильвы. К тому времени Пастернак еще дважды побывал на Урале—летом 1931-го и 1932 годов, много читал, разговаривал с участниками Гражданской войны в тех местах, делал выписки и наброски. Наконец, действие второго тома романа «Доктор Живаго» проходит в горнозаводском крае Урала и в Западной Сибири. Время и дополнительное чтение не заслонили первоначальных воспоминаний молодого Пастернака и не лишили их яркости.

Исследователи творчества Б. Пастернака, краеведы уже указывали, что под городом Крестовоздвиженском в романе описан Соликамск, в частности, об этом писал автор «Путеводителя по Юрятину» С. Ваксман. Дополнить их предположение можно следующими фактами. Во-первых, город Соликамск, как и Крестовоздвиженск, находится на старом тракте в Сибирь (новый проходил через Пермь и Кунгур). Во-вторых, из всех городов Пермского края только в Соликамске непосредственно в городе существовал в описываемое время монастырь. В-третьих, описание многих зданий почти полностью копирует старый Соликамск, а мы знаем, что во всех произведениях Б. Пастернака текст соответствует тому месту, которое описывает писатель, и очень точно отражает детали. Каждое слово, имя, название имеют свой смысл.

Как доказано временем, пространство великих книг оживает. В городе Вероне в Италии до сих пор всем показывают дом Джульетты, под балконом которого стоял Ромео, в Петербурге — место, где жил Раскольников, а в Москве — дом Ростовых на Поварской или «нехорошую квартиру» по Садовой, 302-бис, где побывала свита Воланда.

Борис Пастернак в романе «Доктор Живаго» описал несколько городов и поселков: Юрятин — город любви Юры и Лары, Варыкино — островок спокойствия и творчества для героя, как Болдино для А. С. Пушкина, и Крестовоздвиженск — город-голгофу, место, где сталкиваются зима и весна, смерть и жизнь, старое и новое. Это черта, водораздел двух частей одной старой России; это котел, в котором кипят мысли и страсти людей, пытающихся найти и сделать правильный выбор, и отсюда выплескивается струя новой жизни (партизаны — лесное братство), которая захватывает и уносит Юрия Андреевича Живаго. Глава «На большой дороге» делит вторую часть романа наполовину, разделяется и жизнь главного героя—жизнь в Юрятине и Варыкино до Крестовоздвиженска и после. Здесь судьба делает крутой поворот. Причем Юрятин и Варыкино—места, где живет, бывает главный герой, а город Крестовоздвиженск сам, по сути, является литературным героем, через его образ и мысли его жителей Борис Пастернак передает весь душевный трагизм Гражданской войны в России. Мужской монастырь. Крестовоздвиженск. Само название указывает на символическую сущность города. Б. Пастернак начинает повествование как своеобразный путь по городу от монастыря. Этот монастырь и сегодня стоит почти в центре города Соликамска. Под стенами монастыря несет свои воды небольшая река Усолка. «Впереди под дорожный мост бросалась быстрая река Кежма. За рекой на еще более крутой высоте показывалась кирпичная стена Воздвиженского монастыря». Здесь над входными воротами висела икона, обрамленная надписью «Радуйся живоносный кресте, благочестия непобедимая победа». В монастыре шла заутреня по умершему, на кресте распятому Иисусу Христу. Здесь символически завершилась прежняя жизнь. От этого монастыря брела лавочница Ольга Галузина со своими мыслями о старой и новой жизни, о родных, об отце, сестрах, муже, сыне. Здесь вместе с ней переживала, металась в мыслях вся Россия. От монастыря начинается дорога – улица к центру города. Б. Пастернак называет ее Еленинская. От ворот реального, Соликамского монастыря к центру города, к бывшей рыночной площади, вела и ведет только одна улица. До революции она называлась Спасская, затем Ленина, а сейчас—Набережная.

Лавка и дом купца Галузина. По описанию Б. Пастернака, галузинская лавка и дом стояли перед Привозной площадью. «Здесь в середине уличного ряда находилась большая, в три окна, колониальная лавка Галузиных». Если брать торговую площадь в Соликамске, то прямо напротив нее стояли в те годы магазин и дом купца Ксенофонтова (ул. Набережная, 105; ул. Революции, 59, 61). У него была самая большая лавка, которая окнами выходила на торговую площадь. Кроме того, Ксенофонтов с 1914 по 1918 год занимал пост городского главы. И так же, как Влас Галузин, он собирал «ополчение» (по его инициативе в городе в 1919 году был сформирован 4-й Соликамский полк) для «защиты старого золотого времечка». В этой лавке молодая хозяйка Галузина любила сидеть за кассой, здесь три раза в день подметали некрашеный пол спитым чаем. Здесь все заполнял любимый хозяйкой фиолетовый, лиловый цвет, цвет ее девичества и счастья. Эта лавка и ее хозяйка для Крестовоздвиженска—символ счастливого дореволюционного девичества России.

Торговая площадь. На привозной площади Б. Пастернак в своем романе размещает лавку купца Брюханова, торговавшего кожами, дегтем, колесами, конской сбруей, овсом и сеном. В начале века напротив магазина Ксенофонтовых на торговой площади располагались деревянные торговые ряды. Большая часть в них была занята под торговлю кормом для лошадей и всем, что связано с конской упряжью. От монастыря до площади в Крестовоздвиженске сконцентрировалась старая жизнь. В спокойные прежние времена здесь читали газеты-копейки, пили без меры весь день чай, здесь совершались тысячные сделки неведомо где проживавшего свечного миллионера. Здесь на площади начинался в старые-старые времена тракт в Сибирь (Бабиновская дорога) — старше этого тракта на Урале сухопутных дорог не было. «Тракт пролегал через них, старый-престарый, самый старый в Сибири, старинный почтовый тракт. Он, как хлеб, разрезал города пополам ножом главной улицы, а села пролетал не оборачиваясь, раскидав далеко позади шпалерами выстроившиеся избы или выгнув их дугой или крюком внезапного поворота».

Двухэтажный дом из серого теса. За торговой площадью была уже другая жизнь. «Здесь стоял старый, рассевшийся на четыре стороны, как подержанный рыдван, двухэтажный дом из серого теса. Он состоял из четырех квартир. В них было два входа, по обоим углам фасада. Левую половину низа занимал аптекарский магазин Залкинда, правую сторону—контора нотариуса. Над аптекарским магазином проживал старый многосемейный дамский портной Шмулевич. Против портного, над нотариусом, ютилось много квартирантов, о профессиях которых говорили покрывавшие всю входную дверь вывески и таблички. Здесь производилась починка и принимал заказы сапожник. Здесь держали фотографию компаньоны Жук и Штродах, здесь помещалась гравировальня Каминского». Этот дом Ольга Галузина назвала «Притон нищеты и грязи», но здесь же живет студент Блаженин, помощник фотографов, в которого влюблена воспитанница Галузиной Ксюша. В начале XX века на Спасской (Еленинской по Пастернаку) улице было всего два дома, обшитых тесом, стоящих наискосок друг от друга. Один из них сохранился—это дом по ул. Набережной, 82; второй находился напротив алтарной части Богоявленской церкви. В первом в 1916 году, когда Пастернак посещал Соликамск, располагались аптека и квартира провизора, фамилия которого, правда, была не Залкинд, а Танкиевский; во втором же один из этажей занимала фотография А. Черняева (у Пастернака Жук и Штродах). То есть все, как в Крестовоздвиженске, только не в одном доме, а в двух соседних.

Дом пленного венгерского доктора. Недалеко от «Притона нищеты и грязи» жил венгерский доктор Керени Лайош, лечивший Ольгу Галузину, но в Великий четверг, когда он был очень нужен, его уже не оказалось в городе. «Перед праздником все кинулись из города. Землетрясение ли какое предвидится. Очутился Керени Лайош с другими мадьярами за демаркационной линией. Служить заставили голубчика». За углом от этого дома перед революцией находились склады винного завода (ул. Советская, 56). В годы Первой мировой войны они были заняты под жилье для военнопленных австро-венгерской армии.

Сарай в Константиновском тупике. Жизнь по разные стороны Привозной площади отличалась, но не намного. Новая жизнь, зарождаясь, теснилась на окраине, на задворках Константиновского тупика, за монастырской стеной, в дровяном сарае. Для нее в Крестовоздвиженске пока нет другого места, так же, как когда-то, на заре новой эры, для Иисуса Христа нашлось место только в хлеву. За монастырской стеной, в стороне, противоположной от торговой площади, где сегодня изгибом упирается в Усолку ул. Коминтерна, сейчас находится глубокий овраг, застроенный сараями, овощными ямами и небольшими деревянными домами. Во времена, описанные Пастернаком, было, наверное, то же самое. А что еще можно построить по склонам оврага? Вот где-то здесь, на склонах лога, и находился дровяной сарай, в котором был принят план, как бороться за новую жизнь и как прийти к победе.

Источник: