"Я совестью и Родиной не торгую" (генерал Д. М. Карбышев)
Великая
Отечественная застала его в Гродно, в штабе 3-й армии. Карбышев вряд ли
знал, что Брестская крепость, которую он дважды отстраивал, героически
сопротивляется врагу. С болью видел и анализировал генерал провалы
первых дней войны. Со штабом 10-й армии в конце июня он попал в
окружение.
8 августа Дмитрий Карбышев готовил
переправу через Днепр севернее города Могилева. Вместе с саперной ротой
он достиг противоположного берега. Там бойцов встретил огонь. Взрыв
авиа-бомбы — и генерал тяжело контужен. Засыпанного землей Карбышева
откопали, спасли, но сознание к нему не возвращалось. Очнулся Дмитрий
Михайлович в немецком госпитале.
Гитлеровцам вроде бы в деталях
была известна биография советского генерала. По происхождению дворянин,
с казачьими корнями, из царской военной элиты. К тому же превосходно
знает немецкий язык, культуру Германии. Рассчитывали и на физическую
слабость пожилого человека. В общем, есть за что зацепиться. Немцы
видели Карбышева «примадонной» своей пропагандистской кампании:
смотрите, красноармейцы, ваш генерал работает на Третий рейх! Но суть
карбышевского характера не отразилась в сведениях биографической
справки.
Военных инженеров такого класса в мире было наперечет,
однако гитлеровцев Карбышев интересовал не как специалист — они хотели
превратить его в знамя борьбы с СССР. Конечно, пленный генерал понимал,
какую роль ему отводят. В 1943-м постоянным его собеседником стал
полковник Пелит, свободно говоривший по-русски и даже служивший вместе с
будущим советским генералом в Брест-Литовске — еще в царской армии. Его
специально вызвали с Восточного фронта для «работы» с Карбышевым. Пелит
стал комендантом Хаммельбургского лагеря. Он предлагал генералу,
казалось бы, пристойные варианты сотрудничества: не потребуется никаких
публичных выступлений, не нужно служить Великой Германии. Вы просто
будете писать книгу об истории Второй или Первой мировой войны, о
Красной армии, а потом вам разрешат поселиться в нейтральной стране. У
вас будет доступ в лучшие берлинские библиотеки и архивы. Теплая
квартира, питание, лечение. И никакого предательства.
Но Дмитрий
Карбышев, верно, знал русскую пословицу «Коготок увяз — всей птичке
пропасть». По мере возможности он отговаривал и других советских пленных
от сотрудничества с немцами. Даже на «военно-исторической ниве».
Отвечал генерал бескомпромиссно: «Мои убеждения не выпадают вместе с
зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе. Я солдат и остаюсь
верен своему долгу. А он запрещает мне работать на ту страну, которая
находится в состоянии войны с моей Родиной».
Потом в Берлине
мягкие методы обработки были отброшены. Карбышева поместили в одиночную
камеру с круглосуточным ярким электрическим светом. Приносили ему
соленую пищу, не давали пить. Пытки продолжались неделями. А в роли
искусителя снова выступил давний знакомый — коллега, профессор Гейнц
Раубенгеймер, известный немецкий военный инженер. На предложение о
сотрудничестве изможденный генерал ответил без колебаний: «Нет».
В
лагерях Дмитрий Карбышев не сдавался. Его заповеди поведения в плену
разносила молва: высоко держать честь воина Красной армии, быть до конца
верным воинской присяге; вести самоотверженную борьбу с фашистами и их
пособниками — изменниками Родины и при первой возможности уничтожать их…
Конечно, говорить об этом приходилось с величайшей бдительностью.
За
три с половиной года немало лагерей смерти прошел Карбышев. Его то
искушали уговорами, то бросали на тяжелую физическую работу. Он часто
сильно болел, сгорбился, но не отчаивался: верил в победу, верил в
Родину. В «Маутхаузен» (Австрия) его перевели, когда Красная армия уже
рвалась к Берлину…
Три с половиной года Карбышев провел в
неравном поединке с врагом — без передышки, без оружия. С самого начала
он понимал, что может стать жертвой германской клеветы. Немцы вполне
способны были представить поведение генерала в таком свете, что на
Родине его сочли бы предателем. Возможно, так и произошло бы, но, к
счастью, остались очевидцы его подвига. И прежде всего нужно назвать
канадского майора Седдона де Сент-Клера.
Это было в Лондоне, в
военном госпитале. 13 февраля 1946 года Сент-Клер неожиданно пригласил к
себе советского представителя по делам репатриации майора Сорокопуда.
Больной торопился, волновался: благородный офицер боялся умереть, не
успев прославить доброе имя человека, который явился для него примером
стойкости.
«Мне осталось жить недолго, и меня беспокоит мысль о том,
чтобы вместе со мной не ушли в могилу известные мне факты героической
гибели советского генерала, благородная память о котором должна жить в
сердцах людей. Я говорю о генерал-лейтенанте Карбышеве, вместе с которым
мне пришлось побывать в немецких лагерях. В январе 1945 года я в числе
1000 человек пленных с завода «Хейнкель» был отправлен в лагерь
уничтожения «Маутхаузен», в этой команде был генерал Карбышев и еще
несколько человек советских офицеров. По прибытии в «Маутхаузен» целый
день пробыли на морозе. Вечером для всей 1000 человек был устроен
холодный душ, а после этого в одних рубашках и колодках всех построили
на плацу и продержали до 6 часов утра. Из 1000 человек, прибывших в
Маутхаузен, умерли 480. Умер и генерал Дмитрий Карбышев», — рассказал
Седдон де Сент-Клер.
Проверка этих показаний прошла быстро,
полученные сведения подтверждали героизм генерал-лейтенанта, его
верность Родине — и через несколько месяцев Сталин подписал приказ о
присвоении Дмитрию Карбышеву звания Героя Советского Союза «за
исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецкими
захватчиками в Великой Отечественной войне».
Памятник советскому
генералу в «Маутхаузене» был установлен весной 1963 года. Скульптор
Владимир Цигаль взял глыбу уральского мрамора и создал образ
несгибаемого, несломленного богатыря. Этот символ из нашей истории уже
не вычеркнуть: офицер превратился в ледяной столб, но не покорился
врагу.
Источник:
|
