Недавно вернулся я с Урала, где пришлось побывать не только в городах и городишках, но и во многих селах и деревнях.
Фотография не была специальной задачей моей поездки и, хотя со мною и
были аппараты, но пользоваться я предполагал ими очень мало. По той же
причине не была взята и походная палатка для снаряжения кассет.
Красоты некоторых местечек увлекли меня однако настолько, что я
израсходовал все заряженные дома кассеты и пришлось воспользоваться
любезностью фотографа одного из маленьких заводских местечек. Как
водится, довелось слышать жалобы на трудность существования маленькому
фотографу в глухом городишке, на равнодушие публики и т.д. Мне очень
много приходилось ездить в России по всевозможным направлениям и,
правду сказать, жалобы огромного большинства провинциальных фотографов
имеют основания. Публика туго платит за работу, а средний класс
считает труд фотографа близким к нулю и смотрит на него, как на забаву.
Многие ограничиваются пробной карточкой, внеся ничтожный задаток, и
затем исчезают. Все это так по отношению городов, но нельзя того же
сказать о деревне. Крестьянин хорошо знает, что такое труд и, хотя будет
торговаться до последней возможности, но раз сделка заключена, деньги
заплатит без особых документов. Малая зажиточность крестьян средней
России не позволяет им интересоваться такими прихотями, как
фотографирование своей особы, да еще за деньги, но крестьяне в местах
богатых, весьма и весьма охотно фотографируются, и я положительно
удивляюсь, почему сидящие без работы фотографы не пользуются этим и
упорно продолжают сидеть в какой-нибудь дыре, именующейся городом, точно
с именем «город» обязательно связывается крупный заработок. Весьма
возможно, что для хлебных и иных кулаков – это и так, ибо тут они
производят свои главные операции, но для нищего фотографа это не верно. На деле как раз кулаки то и не сжимаются, а если и приходят для этого, то весьма редко и очень немногие. Сказанное о зажиточных деревнях и селах в особенности применительно к Уралу и, вероятно, к Сибири.
В той небольшой части Урала, которую я видел, меня поразили размеры и
зажиточность сел и многих деревень – я был в одном из богатых по урожаям
уездов. Большинство сел имело по две, по три и по четыре церкви. Уже поверхностный осмотр показывает, что о нужде тут и речи нет, и если можно чего желать, то к хорошему прибавить еще лучшее. В одном из таких богатых сел мне пришлось провести неделю. Кое-какие
мотивы заинтересовали меня, и я приступил к фотографированию. Как
только я появился с камерой на улице, тотчас же сделался предметом
внимания крестьян, как мужчин, так и женщин. Немедленно начались
предложения снять портреты и по заявлении, что я портретов не снимаю,
каждый говорил, что «ты не сумлевайся, мы деньги заплатим». История
эта повторялась изо дня в день, как в этом селе, так и в других, которые
я посетил, и можно было насчитать по 100 человек в каждом, которые
охотно бы фотографировались. Из разговоров с крестьянами я видел,
что они с удовольствием заплатили бы по полтиннику за карточку
кабинетного формата, а ведь это цена очень хорошая. Большинство
крестьян уже было более или менее знакомо с фотографией и некоторые
делали в соседнем городе свои портреты, для чего приходилось ехать за 65
верст, но портреты настолько мало имели сходства, что при невысоких
требованиях крестьян они их не удовлетворяли, а потому, после опыта
одних, все другие не решались обращаться к городскому фотографу. Я
видел один такой портрет и по совести можно сказать, что нежелание
крестьян сниматься имеет полное основание. Не говоря об отсутствии
сходства, техническая сторона обработки бумаги прямо возмутительна. В
какой-нибудь месяц бумага совершенно пожелтела и изображение
обесцветилось. Очевидно, карточка была ополоснута и высушена, а никакой
обстоятельной промывки не было. Крестьянка, которая показывала мне
эту снятую с нее фотографию, заявила, что к городскому фотографу и
ходить не стоит – «все равно изгадит». При такой работе соваться по
богатым селам и деревням нечего, но если мало-мальски добросовестно
относиться к делу, то можно иметь довольно хороший заработок. Сумма
эта не Бог весть как велика, но 70-90 руб. с села получить можно, а в
сравнении с 25-40 рублями, которыми приходится довольствоваться
фотографу в захолустном городишке – это капитал. Конечно, для такой
ходячей работы нужно разрешение местного уездного или губернского
начальства, но это не так уж трудно получить, как мне говорили сами
фотографы. Хорошую комнату в селе можно иметь за 20-25 копеек в сутки без торга.
Фотографировать придется на открытом воздухе, хотя некоторые
приспособления для смягчения света сделать вполне возможно – было бы
желание. Само собой разумеется, что портрет должен быть сделан тут
же на месте, ибо уверениям о присылке крестьяне не верят и вперед денег
не дают, да и хорошо делают. Что касается до художественной стороны
фотографии, то у простого народа на этот счет есть свой собственный вкус
и фотограф должен с ним примириться, если желает иметь успех.
Излишняя выработка деталей лица нежелательна, но и избыток контрастности
тоже не нравится. Никакие «рембранто», «контр-жур» и т.п. эффекты
недопустимы – их не поймут не только крестьяне, но и большая часть
средней публики, а крестьяне про такие фотографии говорят – «сделал из
меня трубочиста». Вкус развивается постепенно и там, где крестьяне
уже имели дело с фотографией, это очень заметно. В некоторых больших
селах есть любители из местной сельской интеллигенции и хотя это
довольно редкое явление, но там, где такой любитель завелся, появилась и
критика, часто довольно меткая и злая. Из любезности к хозяевам, у
которых мне пришлось жить несколько дней, я согласился снять семейную
группу. Конечно, отправились надевать лучшие платья, при чем женщины ни
за что не хотели оставаться в светло-голубых юбках, которые были на них
надеты, говоря, что этот цвет выйдет, как белый. – что не красиво. Все
хорошо знали, что на прямом солнечном свете сниматься не хорошо и сами
указали мне отличное по освещению место для съемки. К установке группы
все относились с должным вниманием и без малейшего шутовства. Из
беседы после съемки я узнал, что в селе есть любитель фотографии, но
очень плохой. Присутствие его все-таки приносит свою пользу и в таких
селах приезжему фотографу работать будет значительно легче. Кто
владеет кистью и может немного иллюминировать фотографию, будет иметь
больший успех и заработок – крестьяне это любят, и женщины в
особенности. Больших сел на Урале и в Сибири очень много. Дельному и
энергичному фотографу есть где приложить труд; нужно только некоторое
знакомство с народом и соответствующих такт. Что касается до
технических трудностей, то я их совершенно игнорирую, ибо в настоящее
время фотография так портативна, так облегчена во всех отношениях, что
главным затруднением, по моему крайнему убеждению, может быть только
лень и присущая нам неподвижность. Стесняться кличкой «бродячего фотографа» тоже нет смысла. Почему
странствующая труппа артистов более почтенна? Тоже хлеб зарабатывают.
Артисты императорских театров ездят же в каникулярное время по
провинциальным городам и не стесняются этим, а на Урале, например,
маленький уездный городишка куда хуже большого богатого села. Помимо
работы портретной можно сделать множество этюдов, иллюстрирующих данную
местность и народность, а потом продать этот материал, но это, конечно,
работа покупная и не всегда имеется на лицо. А ярмарки? Я был на двух
больших, а фотографа не видел. Лучшее время для работы в селах и
деревнях – апрель, май и июнь (до покосов), а затем осень. В страду
крестьяне заняты и им не до фотографии. Заканчивая эту статью, я
могу высказать пожелание, что бы нашлись люди с достаточной энергией и
попробовали бы выполнить мой совет. Я уверен, что после первой же
экскурсии не только не будет разочарования, на явится охота к ежегодному
повторению таковой. Ждать, что за 60-70 верст народ толпами будет приходить сниматься в город – смешно.
Приехав на базар, крестьянин спешит обратно домой и для
фотографирования в городе не останется – это раз, а кроме того многие и
стесняются. Есть своя психология. У себя дома – другое дело. Итак – не идет гора к Магомету, надо Магомету идти к горе. Кажется – ясно.
